Сравнительный филогенетический анализ выявляет древние корни индоевропейских сказок — «наука»
Аннотация
рассредоточение и Расселение населений украины часто оставляют заметный след в культурных традициях потомков, равно как и в структуре их генов и языков. Интернациональная база данных по фольклорным сказкам уже давно рассматривается как богатый материал для изучения этого наследия. На сегодня изучения в данной области осложняются недочётом исторических данных и действием более поздних диффузионных волн.
В данной работе мы прибегаем к новым способам ответа этих неприятностей, применяя для анализа связей между сказками, географическим положением и историями племён сообществ носителей индоевропейского языка сравнительные филогенетические способы и автологистическое моделирование. Мы обнаруживаем широкие корреляции между распространением последовательности сказок и филогенетическими, но не пространственными, связями среди популяций, что соответствует вертикальным процессам культурного наследия.
Более того, мы показываем, что эти устные традиции, возможно, появились задолго до появления литературных записей и находим доказательства того, что одна из сказок («дьявол и Кузнец») уходит собственными корнями в бронзовый век. На более широком уровне, разновидности сказочных историй, рассказывавшихся в первобытных обществах, смогут дать полезную данные об их культуре, снабжая новый взор на языковые, генетические и археологические реконструкции доисторического периода человечества.
1. Введение
В недавних изучениях эволюции культурного разнообразия высказывается вывод о том, что отношения между многими языками, типами социального поведения и традициями материальной культуры довольно часто отражают глубинные закономерности неспециализированного происхождения, каковые смогут быть прослежены на много либо кроме того тысячи лет назад. В данной работе эти отношения изучаются в богато документированной культурной области, владеющей универсальной значимостью — в области сказочных повествований. Теории о вероятных связях между традициями сказочных преданий и историями происхождения народов выдвигаются уже давно, как раз они в девятнадцатом веке занимали умы первых фольклористов. Так, Вильгельм Гримм утверждал, что классические германские сказки, каковые он собирал совместно со своим братом Якобом, являлись остатками старой индоевропейской культурной традиции, которая простиралась от Скандинавии до Южной Азии:
«Самый удаленные от центра линии [общего наследования сказок]… соседствуют с линиями великой расы, как принято именовать индогерманцев, и отношения эти вырисовываются как неизменно сужающиеся круги около поселений германцев… Я уверенный в том, что германские истории не принадлежат только северной и южной частям отечественного отечества, но являются полностью неспециализированным достоянием практически родственных друг другу голландцев, скандинавов и англичан» (Grimm W. 1884 Preface: in children’s and household tales, 3rd edn. London, UK: George Bel — стр. 576).
Но сейчас попытки изучить происхождения повествовательных традиций осложняются двумя главными проблемами. Во-первых, сказки не только передаются «вертикально» от предков к потомкам, вместе с тем распространяются «по горизонтали» между живущими в одну и ту же эру обществами при помощи торговли, распространения и завоеваний литературных текстов, что основательно нарушает стройную концентрическую модель неспециализированного наследия, намеченную Гриммом.
Во-вторых, учитывая, что сказки по большей части передавались из уст в уста, изучение их исторического распределения и происхождения посредством классических литературно-исторических способов представляется малообоснованным. Тогда как Гримм полагал, что многие сказки имели возможность существовать в течении нескольких тысяч лет, проследить их историю до появления литературной сказки в шестнадцатом и семнадцатом веке выясняется вероятным только для ничтожного меньшинства. Это породило активные дебаты по поводу предполагаемой древности классических сказок, потому, что целый ряд исследователей говорит, что многие канонические сказки смогут быть в действительности довольно недавними литературными выдумками.
Сказки поведают о миграции в Европу
Technet.cz09.03.2016Живое существо размером с галактику?
Nautilus04.04.2016Тайная провалившегося сквозь землю флота тамплиеров
ABC.es09.03.2016
В данной работе мы подходим к упомянутым проблемам с позиции количественных филогенетических способов, каковые первоначально были созданы в биологии и сейчас употребляются для изучения связей между историями племен и рядом культурных явлений, таких как языки, практики брака, политические университеты, музыка и материальная культура. Филогенетические способы кроме этого используются по отношению к фольклору для анализа межкультурного распределения общемировых сказочных изучения/и типов вариантов их отношения к пространственным, генетическим и лингвистическим моделям.
Данное изучение говорит о том, что сходства среди фольклорных сказок коррелируют как с историями популяций, так и с их географической близостью. В это же время, ни в одном из изучений до сих пор не были сделаны попытки распутать конкретные нити региональной диффузии и общего происхождения либо разобраться, как на большом растоянии в прошлое возможно проследить линию преемственности методом вертикального наследования. В данной работе мы обращаемся конкретно к этим вопросам.
2. методы и Материал
2.1 Эти
Эти для отечественного изучения были забраны из указателя Аарне—Томпсона— Утера (ATU) — каталога, насчитывающего более двух тысяч разных, сохраняющих устойчивость в культурах многих народов «мировых сказочных сюжетов», распределенных между более чем двумястами обществ (Uther H.-J. 2004 The types of international folktales. A classification and bibliography. Parts I-III.
Helsinki: Folklore Fellows Communications).
В центре отечественного внимания были «Чудесные сказки» (ATU 300—АТU 749), несколько сказочных преданий, где действуют живые существа и/либо объекты, наделенные сверхъестественными силами. Мы сосредоточили отечественное внимание именно на данной разновидности сказок, потому, что они являются самая крупную и обширно распространенную группу, и включают в себя канонические сказки, каковые находятся в центре дискуссий о происхождении фольклорных сказок.
Мы зафиксировали наличие/отсутствие каждой из этих сказок (n = 275) у 50 популяций, носителей индоевропейских языков, представленных в индексе АТU. Мы выбрали как раз эту группу народов, потому, что их филогенетические отношения и устная традиция подвергались более интенсивному изучению, чем какая-либо вторая несколько культур.
2.2 Деревья
За предшествующими сравнительными филогенетическими изучениями культурных показателей, в качестве модели для народных сказок мы применяли языковые деревья. Данный подход основан на прекрасно себя зарекомендовавших соответствиях между диверсификацией и расселением племён языковых ветвей. Языковые деревья в этом случае являются эргономичную модель для изучения фольклорного наследия, потому, что последнее есть воплощением устно передаваемых традиций.
Деревья для отечественного изучения были забраны из байесовского филогенетического анализа индоевропейских языков, совершённого Букертом и соавт. (не сильный:10.1126/science.1219669; Bouckaert R, Lemey P, Dunn M, Greenhill SJ, Alekseyenko AV, Drummond AJ, Gray RD, Suchard MA, Atkinson QD. 2013 Corrections and clarifications. Science 342, 1446).
Сперва мы сопоставили каждую популяцию, включенную в отечественный комплект данных, с каждой из приводимых в упомянутом изучении языковых групп.
Потом, мы подрезали деревья, дабы удалить таксоны, для которых не нашлось соответствующего корпуса сказок, за исключением хеттов, старого населения украины, сказавшего на языке, считающемся внешней группой индоевропейской языковой семьи. Мы покинули хеттский, дабы укоренить деревья для обрисованных ниже целей отечественного анализа.
2.3 Проверка филогенетического сигнала
Для проверки показателей вертикальной трансмиссии мы посредством D-статистики Фрица и Первиса (Fritz SA, Purvis A. 2010 Selectivity in mammalian extinction risk and threat types: a new measure of phylogenetic signal strength in binary traits. Conserv. Biol.
24, 1042–1051.) измерили, в какой степени распределение каждой сказки возможно растолковано языковыми связями между популяциями.
D есть мерой филогенетического сигнала, высказывающей число трансформаций того либо иного элемента в отношении двоичных показателей в структуре дерева, и рассчитывается посредством двух распределений, соответствующих нулевой догадке: одно, в котором конфигурации элемента случайным образом перераспределены по вершинам дерева, и второе, где показатель начинается в рамках селективно нейтральной броуновской модели эволюции. D, равное нулю, показывает на то, что распределение конфигураций среди таксонов соответствует тому, чего возможно было ожидать при нейтрального показателя при чисто вертикальном методе наследования, тогда как значения, приближающиеся к единице, тождественны филогенетически случайному распределению.
Показатели D ниже нуля означают более большие уровни филогенетического консерватизма если сравнивать с теми, каковые возможно было бы ожидать для броуновской модели, в то время как показатели выше единицы предполагают избыточную дисперсию. Филогенетический сигнал с показателями D статистически возможно выяснен методом проверки того, есть ли число трансформаций конфигураций, нужных для показателя, существенно ниже ожидаемого при возможности, основанной на распределении значений в рамках случайной модели.
Значения D для каждой сказки в отечественной выборке были оценены с применением функции phylo. d (Orme D. 2013 The caper package: comparative analysis of phylogenetics and evolution in R). Эволюция каждого показателя была смоделирована тысячу раз по обеим нулевым моделям в консенсусном дереве, выстроенном по принципу большинства на базе забранного нами примера и укорененного с учетом хеттского языка, формирующего внешнюю группу.
Сказки были помечены как наличествующие либо отсутствующие у каждой популяции на базе информации, содержащейся в указателе ATU. Потому, что для хеттов эти по сказкам не дешёвы, а программа требует полного количества данных, все сказки были первоначально помечены как отсутствующие во внешней группе. Результаты после этого были проверены методом повторного анализа данных с пометкой наличия сказок у хеттов.
2.4 Автологистический анализ
На протяжении второй серии анализов мы контролировали устойчивость распознанных в D-анализе филогенетических показателей при учете пространственных взаимоотношений между популяциями. Потому, что многие тесно связанные между собой индоевропейские популяции кроме этого являются ближайшими географическими соседями (схема 1), замечаемая нами неслучайная агрегация сказок возможно результатом региональной диффузии между обществами.
Для решения этого вопроса мы применяли подход, созданный Таунером и соавт. (Towner M, Grote M, Venti J, Borgerhoff Mulder M. 2012 Cultural macroevolution on neighbor graphs. Hum. Nat.
23, 283–305) для рассмотрения двоичных культурных показателей в рамках автологистической модели, выстроенной на базе графиков филогенетических и пространственных соседей. Модель предвещает возможность присутствия либо отсутствия показателя в данном конкретном обществе исходя из состояния показателя у окружающих его пространственных и филогенетических соседей.
Влияния этих локальных зависимостей измеряются параметрами для филогенетической (λ) и пространственной (θ) близости, в то время как параметр уровня (β) употребляется для контроля частотности. Возможность каждого параметра оценивается при помощи MCMC моделирования с применением семплирования по Гиббсу для генерации состояний показателя.
Для отечественного анализа мы выстроили схему филогенетических соседей, основанную на членстве в одном и том же языковом подсемействе (т. е. романские, германские, балто-славянские, кельтские и индоиранские языки), и схему географических соседей в зависимости от расстояния между главными ориентирами для каждого общества. Графические изображения включают все народы, для которых были дешёвы эти по сказкам, за исключением цыган, конкретное расположение которых ввиду высокой дисперсности данной этнической группы не могло быть идентифицировано.
Мы стремились привести среднее число географических соседей в максимально правильное соответствие со средним числом филогенетических соседей, потому, что громадная несоразмерность между схемами может внести путаницу в любое сравнение их влияния на распределения сказок. Мы определили, что объединение обществ, расположенных в радиусе одной тысячи километров друг от друга, формирует схему географических соседей со средним числом соседей (15,3), подобным среднему числу схемы языковых соседей (13,6).
Налицо было значительное перекрытие между двумя соседними графиками, где 110 пар обществ в один момент выступали географическими и лингвистическими соседями. В это же время, наблюдалось и много неповторимых пар географических соседей (n = 265) и неповторимых пар языковых соседей (n = 224), разделявших действие двух схем на распределение сказок.
За начальной настройки параметров априорных возможностей из 51 тысячи преобразований цепи Маркова-Монте-Карло (MCMC), расположенных с промежутком в два, было отобрано 25 тысяч реализаций Гиббса, наряду с этим первая тысяча преобразований была отброшена. Анализ проводился в R с применением кода, забранного у Таунера и соавт.
2.5 Реконструкция прототипических состояний
Дабы установить, как глубоко неспециализированные фольклорные сказки укоренены в индоевропейских устных традициях, мы обозначили эволюционные истории оптимальнее сохранившихся в филогенетическом замысле сказок, идентифицированных посредством показателя D и автологистического анализа с применением двух моделей дискретной эволюции показателя (примененных у Maddison WP, Maddison DR. 2015 Mesquite: a modular system for evolutionary analysis.
Version 3.02.): (не сильный) модель одного параметра k-состояния цепи Маркова (Mk1), которая оценивает одну мгновенную скорость трансформации для обоих потерь и коэффициентов усиления, c учетом распределения фокального показателя, длин и дерева ответвлений; (ii) асимметричная двухпараметровая модель k-2 состояния цепи Маркова (Mk2), которая оценивает отдельные показатели потерь и возрастания в дереве. самая подходящая модель для каждой сказки была выбрана на базе асимметричного теста на отношения правдоподобия.
Чтобы включить неопределенность в индоевропейские длины ветвей и филогенетические связи, сказки были прослежены на каждом дереве, содержащемся в отечественной выборке, складывающейся из 1000 байесовских филогений языка. Родовые состояния были выведены для узлов, содержащихся в консенсусном дереве, которое было укоренено с применением хеттского как внешней группы.
Потому, что мы не обладали данными по хеттским чудесным сказкам, состояния показателей были помечены как отсутствующие так, дабы они не смещали результаты анализа. Возможность существования той либо другой сказки у гипотетически родовой популяции рассчитывалась методом оценки средней возможности присутствия сказки в соответствующем узле дерева, умноженной на апостериорную возможность самого узла (т. е. частоты его появления в примере дерева, см. схему 2).
Дополнительный последовательность байесовских анализов проводился и в отношении сказок, каковые, по всей видимости, возможно находились у «гипотетического неспециализированного предка» разглядываемых народов — праиндоевропейцев. Данный узел стал целью отечественного предстоящего изучения по двум обстоятельствам: во-первых, чтобы проверить базу для более глубинных реконструкций, предложенных на протяжении обрисованного выше анализа; и, во-вторых, для контроля за более высокой степенью филогенетической неопределенности в отношении корня дерева индоевропейских языков, что может более действенно рассматриваться в рамках байесовского способа.
Вместо того, дабы рассчитывать коэффициенты перехода, каковые доводят до предела возможность распределения показателя для каждого отдельного дерева, а после этого усреднять возможность его присутствия либо отсутствия в конкретном узле на примере дерева, байесовский подход оценивает последующую возможность наследственных состояний, которая объединяет неопределенность в отношении филогенетических отношений и коэффициентов перехода в один момент. Мы приобретаем апостериорную возможность методом фиксирования наследственных состояний через регулярные промежутки времени на протяжении моделирования MCMC, в котором скорости и деревья переходов, применяемые для локализации показателя, выбираются пропорционально их возможности.
Мы совершили анализ при помощи модели Multistate, реализованной в программном комплексе BayesTraits ст. 2.0 (Pagel M, Meade A, Barker D. 2004 Bayesian estimation of ancestral character states on phylogenies. Syst.
Biol.
53, 673–684), применяя одну и ту же выборку 1000 индоевропейских языковых деревьев и информации о распределении сказок из индекса ATU, как и в отечественных прошлых анализах. Было совершено два комплекса анализов. В первом оценивалась апостериорная возможность присутствия каждой сказки в праиндоевропейском с применением сигнала «самого последнего неспециализированного предка».
На протяжении второго анализа проверялось относительное основание для присутствия либо отсутствия каждой сказки методом ’fossilizing’ (т. е. фиксации) узла в каждой сравнения и конфигурации возможности обеих моделей с применением байесовских факторов. Во всех анализах использовались единые априорные возможности, диапазон которых был выяснен эмпирически за анализом большого правдоподобия. Цепи MCMC подвергались одному миллиону прогонов, любой тысячный из которых отбирался в апостериорное распределение по окончании периода приработки.
3. Результаты
Значения D для 275 сказок в отечественной выборке колебались от −2,06 до 3,9, в то время как 100 сказок показали более высокую степень филогенетической агрегации, чем возможно было ожидать, пользуясь способом случайного выбора (α = 0,05). Эти результаты оставались стабильными независимо от того, были ли состояния показателя во внешней группе таксона, у хеттов, помечены как наличествующие либо отсутствующие.
В рамках автологистической модели распределения 81 из 100 сказок, отличающихся большим филогенетическим знаком на протяжении анализа с показателем D, были положительно связанными с языковой принадлежностью народов. Лишь 36 сказок положительно коррелировали с пространственной близостью, тогда как в 56 случаях оказалось, что сказки с меньшей возможностью распределялись между обществами, воображавшими собой географических соседей. В целом, автологистический анализ разрешил высказать предположение, что вертикальная передача игралась более ключевую роль, чем горизонтальная, для 76 сказок (таблица 3 и схема 1).
Таблица 1.
рисунке 2, с возможностью более 50%, при 71 сказки это возможно было утверждать с еще более высокой степенью достоверности (большей либо равной 70% возможности). В следствии реконструкции было найдено, что пятьдесят сказок имеют последнего неспециализированного предка у одного либо нескольких главных индоевропейских языковых подсемейств с возможностью более 50%, а в 31 случае — до 70% либо выше (схема 4).
Девятнадцать сказок восходят к еще более ранним народностям с возможностью более 50%, из них четыре выявляют последнего неспециализированного предка всех народностей, включенных в выборку (праиндоевропейского). Но только часть сказок в этих группах возможно надежно реконструирована, тут четыре сказки имеют праиталийско-кельтское и праиталийско-германское происхождение, две — празападноевропейское и ни одной — праиндоевропейское, возможность чего превышала бы 70%.
Методом байесовских реконструкций прототипов не удалось подтвердить наличие трех из четырех сказок, каковые были предварительно выведены как праиндоевропейские. Однако, на протяжении анализа данного корпуса была реконструирована одна сказка, ATU 330 «дьявол и Кузнец», с апостериорной возможностью 87%. Тест фиксации подтвердил наличие ATU 330 (байесовский фактор 3,59).
Таблица 2.
tale
p (present)
p (absent)
Bayes Factor support for presence
(interpretation)
ATU 330
0.87
0.13
3.59 (‘positive’)
ATU 554
0.5
0.5
1.91 (‘weak’)
ATU 328
0.39
0.61
0.69 (‘weak’)
ATU 402
0.5
0.5
0.35 (‘weak’)
4. Обсуждение
Совершённый анализ распространения чудесных сказок среди говорящих на индоевропейских языках народностей подтверждает наблюдения, сделанные прошлыми исследователями в отношении сложной географической и исторической модели структурирования интернациональных данных по сказкам. Однако, он говорит о возможности обнаружения глубинных показателей неспециализированного происхождения в сказочной традиции родственных популяций.
По итогам D анализа, значительное число сказок (100 из 275) демонстрирует значимые корреляции с языковыми связями, каковые соответствуют вертикальным процессам культурного наследования. Большая часть этих корреляций (76 из 100) сохраняет устойчивость кроме того по окончании учета пространственных взаимоотношений среди лингвистически родственных индоевропейских групп на протяжении автологистического анализа. В действительности, в большинстве этих случаев географическая близость, как обнаруживается, очень плохо сказывалась на распределении сказок, предположительно вследствие того что общества склонялись скорее к отвержению, нежели к приятию этих историй от своих соседей.
Последние свидетельства расходятся с прошлыми изучениями, приводящими веские доказательства в пользу пространственной диффузии сказок среди соседствующих популяций. В изучении Росса и соавт. (Ross RM, Greenhill SJ, Atkinson QD. 2013 Population structure and cultural geography of a folktale in Europe.
Proc. R. Soc.
B 280, 20123065) было найдено, что сходства между европейскими вариантами сказки «Хорошая девочка и злая» (АТU 480) тесно связаны с географической близостью, независимо от языковых взаимоотношений, но не наоборот. Еще более недавнее изучение Аткинсона и Росса (Ross RM, Atkinson QD. 2016 Folktale transmission in the Arctic provides evidence for high bandwidth social learning among hunter—gatherer groups. Evol.
Hum.
Behav. 37, 47–53) предполагает, что распределение неспециализированных типов сказочных сюжетов среди арктических обществ охотников и собирателей определяются как географическими, так и лингвистическими связями, и последние со своей стороны оказывают более значительное влияние. Но принципиально важно выделить, что мы занимались только сопоставлением пространственных и филогенетических действий на сказки, каковые уже были проверены на филогенетический сигнал (дабы выяснить его подлинность).
Очень возможно, что горизонтальная передача игралась значительно громадную роль в сказках, распространение которых не определялось языковыми отношениями в D-анализе, что включал ATU 480 «Хорошая девочка и злая», в соответствии с выводами Росса и соавт. Это поднимает более неспециализированный вопрос о том, из-за чего популяции, как думается, с готовностью усваивали кое-какие сказочные истории собственных соседей, в один момент отказываясь от вторых.
Теоретические изучения культурной эволюции разрешают высказать предположение, что закономерности культурного разнообразия обычно формируются под действием местечковых предрассудков (таких как конформизм, неофобия), каковые мешают обмену информацией между группами и сохраняют локальные различия. Но существует довольно мало работ, посвященных изучению того, в какой степени данный пристрастный отбор затрагивает конкретные виды показателей, либо изучению событий, при которых он ослабевает. Не обращая внимания на то, что ответы на эти вопросы лежат за рамками данного изучения, отечественные выводы относительно дифференцированных филогенетических и пространственных распределений сказок предоставляют широкий контекст для предстоящего изучения данных вопросов.
Долговечность филогенетических показателей, распознанных на протяжении D-анализа, и автологистическая проверка методом реконструкций исконных сюжетов распознали наличие неспециализированных прототипических традиций в каждой из главных филогенетических ветвей индоевропейской семьи (схема 4). Результаты этих анализов имеют важные последствия для нынешних споров относительно происхождения чудесных сказок.
Тогда как большая часть фольклористов начиная с Гримма считают, что письменные варианты сказок были первоначально заимствованы из устной традиции, кое-какие критики утверждают, что существует мало свидетельств в пользу приоритета устной традиции над литературными, и вычисляют маловероятной передачу этих сказочных историй в нетронутом виде в течении столь многих поколений без опоры на письменные тексты. Отечественные выводы противоречат последней мнению и предполагают, что большое число чудесных сказок существовало в индоевропейской устной традиции задолго до их первых записей.
Так, две самые известные сказки, АТU 425C «Чудовище и Красавица» и АТU 500 «Имя сверхъестественного ассистента» (’Rumplestiltskin’), в первый раз были записаны в семнадцатом и восемнадцатом столетиях. Не смотря на то, что кое-какие исследователи утверждают, что обе сюжетные линии имеют прототипов в греческой и римской мифологии, отечественные реконструкций говорят о том, что они показались существенно раньше. Обе сказки разумеется начинаются в эру дифференцирования больших западных индоевропейских подсемейств между 2,5 и шестью тысячами лет назад и, быть может, кроме того находились у последнего неспециализированного предка западных индоевропейских языков (схема 4).
В целом, количество сказочных историй, каковые возможно было бы вывести в корпусе сказочных протосюжетов, значительно уменьшается по мере приближения к корню дерева, одновременно с этим отмечается понижение надежности этих реконструкций. Не смотря на то, что четырнадцать сказок, как предполагается, восходят к празападноиндоевропейскому (более 50% возможности), лишь в отношении двух сказок возможность составила более 70%.
Были обнаружены четыре сказки с более чем 50-процентной возможностью присутствия в праиндоевропейском языке, но ни для одной из них эта возможность не составила более 70%. Тогда как филогенетический сигнал сказки с течением времени неизбежно подвержен эрозии неточностей передачи, конкуренции с другими сказками, диффузии и миграции населения между группами, реконструкция весьма древних индоевропейских сказочных традиций кроме этого затрудняется неопределенностью, которая связана с более глубокими узлами дерева.
Так, потому, что гипотетические предки для прароманского, прагерманского, пракельтского и праиндоиранского в отечественном дереве имеют апостериорную возможность, равную ста процентам, соответствующее значение для празападноиндоевропейского образовывает 90%, упав до 77% для праиндоевропейского. Однако, не обращая внимания на эти ограничения, нам удалось проследить наследование нескольких сказок вглубь индоевропейской доисторической эры и надежно реконструировать их в корпусе сказок на праиталийско-кельтском (ATU 328, ATU 330, ATU 402 и ATU 554), праиталийско-кельтско-германском (ATU 328, ATU 330, ATU 402 и ATU 554) и празападноевропейском (ATU 330 и ATU 554). Необычнее всего, что в следствии байесовских анализов было распознано присутствие одного сказочного сюжета, ATU 330 «Дьявол и Кузнец», у последнего неспециализированного предка индоевропейской семьи, праиндоевропейского языка (таблица 2).
В целом, результаты реконструкций прототипов сказок говорят о том, что филогенетические сравнительные способы смогут обеспечить глубинное проникновение в содержание корпуса древних сказок, тяжело достижимое при посредстве классических литературно-исторических подходов. Очевидно, это не умаляет сокровище изучения литературных записей на предмет обнаружения в них развития и доказательств происхождения устных сказок.
Вправду, изучения, проводимые в этом ключе, смогут дать очень нужные средства перекрестной проверки результатов сравнительных филогенетических анализов. К примеру, изучение сказочных мотивов и типов в греко-римской, германской и кельтской мифологии говорят о древности многих чудесных сказок, реконструированных нами в исконных индоевропейских популяциях.
Эти сведенья предоставляют нужные материалы для предстоящих изучений, призванных подтвердить отечественные выводы. Древние варианты имели возможность бы быть использованы для калибровки филогенетических анализов конкретных типов сказки таким же образом, как древние языки употребляются в датировании истоков языковых семей. Догадки, касающиеся истории наследования данного международного типа (к примеру, ATU 330) смогут быть после этого проверены на структуре филогенетических взаимоотношений и предположительном возрасте корня, выведенного из разных исторических и культурных вариантов сказки.
В некоторых случаях кроме этого будет вероятно оценить выводы о корпусе сказочных прототипов по отношению к вторым источникам информации об обществах прошлого, таким как исторические, археологические, лингвистические и генетические эти. Отечественные выводы относительно происхождения ATU 330 «дьявол и Кузнец» являются тут показательным примером.
Главный сюжет данной сказки — сохраняющий устойчивость в течении всего говорящего на индоевропейских языках мира, от Индии до Скандинавии — повествует о кузнеце, что заключает сделку со злым сверхъестественным существом (к примеру, сатаной, смертью, джинном и т. д.). Кузнец отдает собственную душу в обмен на умение сковывать совместно каждые материалы, которое после этого и употребляет чтобы прицепить злодея к какому-либо неподвижному предмету (к примеру, дереву) и вынудить отречься от его условий сделки.
Возможное наличие этого сказочного сюжета у последнего неспециализированного предка культур, говорящих на индоевропейском языке, очень сильно резонирует с более широкими дебатами касательно индоевропейской предыстории, потому, что она предполагает существование металлургии в праиндоевропейском обществе. Данный вывод согласуется с так называемой «курганной догадкой», которая связывает происхождение индоевропейской языковой семьи с археологическими и генетическими доказательствами массивной территориальной экспансии кочевых скотоводческих племен из понтийских степей 5–6 тысяч лет назад.
Сообщение этих народов с технологическим комплексом бронзового века, о которой по данным материальной заключения и культуры палеолингвистического анализа лексики праиндоевропейского языка (где предположительно наличествовало слово, обозначающее металл, a?ios), снабжает очень похожий на правду контекст для культурной эволюции сказки о умном кузнеце, которому удается достигнуть сверхчеловеческого мастерства во владении своим ремеслом. Иначе, присутствие этого сказочного сюжета в праиндоевропейском обществе, как представляется, несовместимо с другой «анатолийской догадкой» индоевропейских корней.
Последняя предполагает более ранний и постепенный процесс расселения народов, который связан с распространением сельского хозяйства из неолитической Анатолии 8–9 тысяч лет назад — еще до начала обработки металлов. Однако, направляться подчернуть, что в соответствии с некоторыми вариантами модели, линия, ведущая ко всем выжившим индоевропейским языкам, быть может, отделилась от сейчас вымерших анатолийских языков лишь 7–5,5 тысяч лет до н. э., период, к которому относятся самые ранние археологические свидетельства выплавки металлов по всей Евразии. Следовательно, происхождение ATU 330 из бронзового века думается правдоподобным в рамках двух главных моделей индоевропейской предыстории.
На более неспециализированном уровне, данный пример наглядно показывает, как разные истории древних народов довольно часто являются выражением более широких линия их культуры. Не смотря на то, что содержание ATU 330 самый очевидным образом имеет отношение к технологическим возможностям праиндоевропейского общества, антропологи уже давно предполагают, что сказки смогут нести в себе и другие виды информации о прототипичных контекстах, в которых они зародились, таких как социальная организация, религия и обеспечение пропитания.
Сравнительные филогенетические способы предоставляют замечательный инструментарий для изучения этих догадок с более научной точки зрения. Мы ожидаем, что будущие изучения в данной области не только прольют новый свет на происхождение сказок, мифов, других видов и легенд классического повествования, но и предложат дополнительное видение и новое археологических, генетических и лингвистических реконструкций прошлого.
Сара Граса да Силва — факультет социальных и гуманитарных наук Нового университета (Лиссабон)
Джамшид Техрани — Центр и факультет антропологии коэволюции культуры и биологии Даремского университета (Англия)
